Проблемы и потенциал банковского сектора в контексте современной экономической ситуации, А. Е. ДВОРЕЦКАЯ, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой экономики и финансов Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

Пандемия и глобальный кризис создают крайне неблагоприятный макроэкономический фон функционирования национального хозяйства. Продолжается ослабление экономической активности, падение совокупного (инвестиционного, потребительского и внешнего) спроса, реальных доходов населения. Ухудшение экономической динамики наблюдается в той или иной степени во всех отраслях и сферах. Вот и банковский сектор, будучи важнейшей институциональной составляющей экономики, испытывает немалые трудности. Их специфика и характер проявления преимущественно обусловлены функциями банковской системы как ядра финансового посредничества. На банковский сектор проецируется общая макроэкономическая неопределенность, усугубляемая внутренними институциональными и функциональными проблемами.
Действие многообразных объективных рисков, сопровождающих деятельность банков, в кризисной ситуации обостряется, негативные эффекты накладываются друг на друга, мультиплицируя финансовую нестабильность. И до кризиса российская финансовая система, в которой доминирует банковский сектор, была не слишком устойчивой (120-е место в мире). Ведущие эксперты считают одной из причин этого институциональный провал – доминирование крупных государственных банков. Тренд на огосударствление в условиях кризиса обозначился еще ярче, провоцируя ситуацию замкнутого круга: обоснованием
усиления позиций государственных финансовых институтов является необходимость противостоять кризису, но одновременно однобоко (с точки зрения собственности) сформированный сектор тормозит развитие финансовой системы как высококонкурентной, свободной, максимально диверсифицированной и эффективно адресующей свои продукты широкому кругу потребителей.
Следует отметить, что банковская система в условиях пандемии получила важнейшие социально-экономические антикризисные мандаты и финансовые ресурсы их реализации. Модератором этого процесса является центральный банк;его опции – мотивирование программ кредитных каникул, кредитование на выплату заработной платы, поощрение банковских программ реструктуризации кредитов с рекомендациями отмены по ним штрафов и пени, невзыскания недвижимого имущества должников и пр.
В целях поддержки банковского сектора кредитным организациям даны регуляторные послабления, открыты линии льготного рефинансирования, в том числе под кредиты малому и среднему бизнесу, увеличен лимит безотзывных кредитных линий (БКЛ) для одиннадцати системно значимых банков до 5 трлн руб. со снижением платы с 0,5 до 0,15%, само действие БКЛ продлено до апреля 2021 г. и т. д.
Косвенной поддержкой экономики по кредитному каналу является реализация новых контрциклических мер и продление в середине 2020 г. таких временных регулятивных мер, как передышка в создании резервов по кредитам, реструктурированным в связи с пандемией, использование более высокой стоимости обеспечения кредита, смена валюты займа на рубли, снижение надбавок к коэффициентам риска по ряду кредитов (по потребительским кредитам, валютным кредитам производителям лекарств или инвестициям в их ценные бумаги) [1, 2].
Некоторые регулятивные послабления продлены до конца 2021 г. Это облегчает ситуацию, способствует активизации нового кредитования, дает передышку банкам для накопления финансовых ресурсов и пр. Одновременно с предоставлением ликвидности банковскому сектору Банк России смягчает монетарную политику, последовательно снижая ключевую ставку. Регулятор также косвенно взаимодействует с бюджетом, кредитуя банки под залог государственных ценных бумаг. Тем самым
примерно на треть, по нашим расчетам, финансируется дефицит федерального бюджета, сложившийся в результате снижения цен на нефть. 
Эффективность антикризисных мер, очевидно, могла быть и выше. Общим недостатком является рекомендательный, а не нормативный характер мер регулятора, в то время как в сверхкритических неординарных условиях они должны бы быть императивными.
Кредитные каникулы имеют ограниченный спрос и не продляются. Кредиты на зарплату не стали массовыми из-за недостаточно радикального снижения стоимости их фондирования для банков, скупого гарантирования ВЭБом, на что справедливо указывает в статье А. Ивантер [3].
Значительной части населения сложно документально подтвердить потерю работы. Есть трудности и в процедурах реструктуризации кредитов. 
По данным Банка России [4], в корпоративном секторе на середину 2020 г. реструктуризировано 3 тысячи кредитов на 3,6 трлн руб., что составляет 12% совокупного кредитного портфеля 11 системно значимых банков (без кредитов МСП). Малый и средний бизнес реструктуризировал во всех банках, включая системно значимые, 86 тысяч кредитов на 714 млрд руб. (средняя сумма на кредит составила 8,3 млн руб.). Половина реструктуризации в МСП пришлась на оптовую и розничную торговлю. В лидерах также гостиничный бизнес, общепит. Почти по 55 тысячам кредитов МСП заключены договоры на кредитные каникулы; на них приходится треть ссудной задолженности пострадавших отраслей. Остальные либо не обращались за реструктуризацией, либо не получили одобрения.
Гораздо в больших масштабах готовы были реструктурировать свои кредиты граждане, но из 2,6 млн поданных заявлений удовлетворено лишь 60% на 697 млрд руб. Более половины всех реструктурированных кредитов – потребительские, четверть – ипотечные. Кроме того, граждане обращались по поводу предоставления кредитных каникул; из 370 тыс. заявок на кредитные каникулы удовлетворено 64%. По данным Национальной ассоциации профессиональных коллекторских агентств, в апреле число отказов должников в обслуживании кредита из-за финансовых трудностей достигало 60%, а из-за потери работы – 30%.
Типичные причины отказов банков в реструктуризации кредитов – несоответствие условиям программ, неготовность официального подтверждения ухудшения финансового положения, иногда (что неправомерно) – факты давней просрочки. Более полумиллиона самозанятых банки рассматривали как простых граждан, что лишило их возможности получить кредитные каникулы.Основные отказы в реструктуризации без объяснения причин даны на обращения людей, занятых в сером секторе экономики. Между тем наличие теневой экономики (а в ней, по экспертным оценкам, занято минимум 20 млн человек) – это структурная общенациональная проблема, от нерешенности которой в критические периоды страдают люди.
Главным недостатком системы антикризисных мер считаем переложение основного бремени на банки при практическом неучастии правительства и Центрального банка в возмещении их потерь. В этой связи считаем, что возможно разделение Центральным банком России с кредитными организациями рисков потери доходов в связи с реструктуризацией кредитов гражданам – в частности, по начисленным процентам по договорам.
В противном случае банки как коммерческие агенты возмещают эти потери ужесточением условий при выдаче новых кредитов. Более радикальным и, очевидно, более справедливым в силу форс-мажора является не только приостановление начисления пени, но и списание всех процентов по кредитам пострадавшему малому и среднему бизнесу хотя бы наполовину за счет регулятора и/или бюджета, а не банков.
Это смягчит профиль зависающих кредитов, облегчит положение и банка, и заемщиков, предотвратит кризис неплатежей. Безусловно, это нарушает принцип некоммерческой деятельности Центрального банка России, но, во-первых, он уже начал размываться (например, организация системы быстрых платежей), а во-вторых, в кризисных ситуациях это оправдано. Это же касается целесообразности использования средств бюджета на более активное прямое субсидирование пострадавших предприятий, на послабления по НДФЛ или социальным страховым взносам работникам.
Сохранившиеся у предприятий и граждан деньги не создадут инфляционный навес, а поддержат платежеспособный спрос. Обременение банков важными общественными функциями в период пандемии следует рассматривать как национальную задачу с неизбежными издержками. От многих послаблений регулятора выгоды банков иллюзорны или вовсе отсутствуют, но возникает общеэкономический позитивный импульс. В целом трансляция помощи экономике и домохозяйствам усилиями Банка России и самих банков в более или менее сходном виде воспроизводит аналогичные конструкции других стран.
Антикризисная помощь является необходимым компонентом удержания жизнеспособности экономики; она имеет вид чрезвычайной кампании, хотя и растянутой на некоторое время. Но одновременно банковская система продолжает обслуживать сжимающуюся во время кризиса экономику. Поэтому параллельно в ней неизбежно воспроизводятся и усиливаются функциональные финансовые риски, ослабляющие не только сам банковский сектор, но и экономику в целом, перспективы ее восстановления и роста.
Это кредитные риски, риски ликвидности и утраты капитала. Индикаторами их реализации являются ухудшение условий кредитования и кредитного портфеля банков, рост невозврата кредитов, снижение ценности залогового обеспечения, рост резервов под некачественный портфель и следующая за этим нехватка капитала в виде снижения прибыли, дефицит ликвидности. Так, Центральный банк России в рамках своих компетенций следит за уровнем ликвидности в банковской системе. Почему это так важно? Необходимо различать структурный уровень ликвидности и положение с ликвидностью в отдельных банках. Расчетный уровень структурного дефицита/профицита ликвидности представляет собой разницу между задолженностью всего банковского сектора по операциям рефинансирования и операциям абсорбирования.
В России еще в 2017 г. произошел переход от структурного дефицита к структурному профициту ликвидности банковского сектора, достигавшему 3 трлн руб., что отражает наличие устойчивой потребности у банков в размещении средств в Банке России. Поэтому время от времени Банк России проводит абсорбирование избыточной ликвидности. По состоянию на 18.08.2020 структурный профицит составил 1,86 трлн руб. вследствие роста размещения банками средств на депозитах в Банке России и сокращения остатков на корреспондентских счетах [5]. Прогноз структурного профицита ликвидности на конец 2020 г. снижен до 1,4–2,0 трлн руб. при ожидании повышения оттока наличных денег из банков и планируемых осенью 2020 г. дополнительных продаж иностранной валюты [6]. В целом общий объем рублевых ликвидных активов оценивается в 14 трлн руб. [7].
Сам по себе структурный дефицит или профицит не характеризует состояние экономики или финансового сектора; он определяет лишь возможность центрального банка управлять ликвидностью и ставками денежного рынка. Но далее по процентному каналу проходят импульсы ко всем остальным рыночным ставкам. Это в конечном счете определяет степень комфортности привлечения денег в экономике в целом. Одновременно следует понимать, что непосредственной связи между ликвидностью банковской системы и состоянием экономики – в частности ее кредитованием – нет. Ведь ликвидность – это деньги банков на счетах в центральном банке, а кредитование происходит минуя эти счета. Банк может и при дефиците ликвидности (отсутствии денег на счете в центральном банке) активнокредитовать экономических агентов, привлекая средства по другим каналам. И напротив, при структурном профиците банки могут и не кредитовать экономику, если это невыгодно и экономически нецелесообразно.
Таким образом, уровень ликвидности в банковской системе является важнейшим индикатором ее финансовой устойчивости. Для отдельных же банков эффективное управление ликвидностью позволяет частично решать нарастающие проблемы падения прибыльности. В период кризиса и падения спроса на кредит со стороны заемщиков, объективно находящихся в тяжелом финансовоположении, банки накапливают запасы невостребованной ликвидности.
Избыточная свободная ликвидность, как известно, влечет за собой высокие альтернативные издержки. Размещая привлеченные средства на межбанковском рынке или на депозитах в центральном банке в качестве альтернативы кредитам, банки тем самым купируют риски падения прибыли, но лишь частично, поскольку доходность по этим операциям также падает вслед за снижением ключевой ставки.
В настоящее время ситуация с ликвидностью отдельных банков улучшилась по сравнению с началом пандемии. Фиксируется рост рублевых вкладов даже при падении ключевой ставки (эффект введения НДФЛ на проценты по вкладам свыше 1 млн руб. проявится позднее), поэтому многие банки не обращаются за кредитами рефинансирования. Первичные резервы ликвидности банков находятся на уровне 7–8% (по 30 крупным банкам, 200 банкам и всей банковской системе) [8]; быстрыми темпами растут высоколиквидные активы системно значимых банков. Их накопление – цена текущей устойчивости банков, хотя и в ущерб доходности. Это отражает и отсутствие спроса на доходные банковские продукты вследствие затрудненного финансового положения клиентуры.
Такие уязвимости, как недостаток прибыли и капитала, Банк Росси считает некритичными, не имеющими признаков системного риска и касающимися далеко не всех банков. Тем не менее картина общего финансового состояния отражает неблагоприятную экономическую ситуацию, что видно по вялой динамике общей прибыли банковского сектора, резко упавшей в начале 2020 г.
Текущая прибыль в середине 2020 г. упала по сравнению с началом года в 2,5 раза; потенциал ее вклада в накопление капитала после резкого снижения лишь начал постепенно восстанавливаться. Падают и показатели рентабельности. По оценке рейтингового агентства «Эксперт РА», рентабельность валовых активов упала к середине 2020 г. на четверть, до уровня ниже 1% (0,97%), а операционная эффективность банковской деятельности (без учета резервов) – на треть, до 7,62% [10]. Рентабельность капитала падает почти по всем группам банкам, ранжированным по величине активов. Рентабельность, традиционно более высокая в банках первой пятерки (она практически совпадает со средней рентабельностью) и в группе с 6-го по 20-е место, падает быстрее, чем в остальных группах. В группе банков с 21-го по 50-е место она даже немного выросла.
Ухудшение финансовых результатов и падение рентабельности стало прямым следствием стагнации деловой активности экономических агентов, повлекшей замедление кредитования и истощение доходной базы банков в виде процентов, а также
(в меньшей степени) доначисления резервов под кредитные риски. Заметим также, что в силу инерционного обслуживания уже выданных кредитов проценты как элемент общей доходной базы сокращаются в меньшей степени, нежели комиссии и другие операционные доходы. Комиссии же, как более мобильный элемент доходов, активнее и болезненнее реагируют на затухание деловой жизни. С одной стороны, в период кризиса, спада спроса на кредиты и сокращения процентной маржи следовало бы ожидать активизации посреднических и трансакционных услуг внебалансового типа: расчетно-кассового обслуживания, операций по картам, гарантийных, страховых, инвестиционных, консалтинговых, валютообменных, трастовых
услуг, партнерских продуктов и пр. Это практически безрисковые и более дешевые операции в силу отсутствия необходимости фондироваться под них, создавать резервы и пр. Последние годы на фоне снижения чистой процентной маржи банковские комиссии по парабанковским услугам росли опережающими темпами. Однако в ходе текущего кризиса спрос на такие услуги падает вследствие сокращения делового оборота у клиентуры банков, уменьшения числа сделок, платежей,переводов и других трансакций. Поэтому темпы генерирования комиссионных доходов ощутимо замедляются – по статистике, даже сильнее, чем проценты. Лишь к середине 2020 г. трансакционная активность стала восстанавливаться, не достигнув пока показателей 2019 г.
Уменьшению прибыли способствовали и монетарные решения центрального банка по последовательному снижению ключевой ставки, отрицательно влияющие на чистую процентную маржу, поскольку ставки по новым кредитам снижались быстрее ставок по депозитам. Поэтому банки стараются максимально использовать возможность временного лага между сокращением депозитных и кредитных ставок. Первоочередное снижение депозитных ставок в сочетании с получением повышенных процентов по ранее выданным кредитам позволяет замедлить падение чистой процентной маржи как основного элемента банковской прибыли.
Казалось бы, банки могут компенсировать падение прибыли вследствие снижения уровня ссудных процентов расширением масштабов более дешевого для клиентов кредитования. При этом в более выгодном положении традиционно остаются крупные банки, удерживающие клиентов не только низкими процентными ставками по кредитам, но и выгодными комиссиями, расширением линейки продуктов и сервисов, удобными технологическими решениями, перекрестными пакетными и индивидуализированными предложениями в рамках формирующихся экосистем.
Однако отклик экономики на снижение ключевой ставки в виде повышения спроса на кредит происходит с определенным временным лагом; кроме того, даже при более комфортных ценовых условиях кредитования в экономике нет критической массы эффективных инвестиционных проектов, под которые было бы целесообразно активно кредитоваться. Немаловажно и то, что снижение ставки мало повлияет на крупные госкомпании, которые в принципе не кредитуются на рыночных условиях, а получают бюджетное финансирование или ресурсы от госбанков. Иными словами, структура экономики с увеличивающимся госсектором делает важные монетарные меры менее эффективными, действие факторов денежного спроса может стать более весомым, чем влияние факторов предложения денег.
Менее значимый фактор падения рентабельности – досоздание резервов как следствие ухудшения качества банковских активов. По оценкам экспертов рейтингового агентства АКРА, в ближайшие полгода 20% заемщиков из числа малых и средних предпринимателей могут стать банкротами. Создание 100%-ных резервов под их ссуды уменьшает капитал и создает трудности в соблюдении норматива его достаточности. В этой связи в условиях кризиса следовало бы разрешить уменьшать резерв по ссудам, обеспеченным недвижимостью, если к залогодателю применяются процедуры банкротства; в противном случае формальное сведение стоимости залога к нулю создает необоснованное давление на капитал банков и при наличии, по сути, форс-мажорных обстоятельств является несправедливым.
По этим причинам регулятор дал право банкам восстановить доходы и временно (до июля 2021 г.) не создавать резервы под реструктурируемые кредиты. Но несмотря на возможность получения такой передышки для накопления капитала, некоторые банки продолжают создавать резервы, даже и по нереструктурируемым кредитам. Это говорит о пессимистичной оценке финансового положения заемщиков. Банки понимают, что проблемы плохого кредитного портфеля не исчезнут в течение данного регулятором срока. В годовом исчислении к середине 2020 г. банки понесли потери от досоздания резервов на порядок больше, чем в 2019 г. При общей оценке ухудшения финансового состояния следует отметить его неоднородность в разных кластерах банковской системы. Влияние институционального профиля проявляется следующим образом: у мейджоров рынка в виде крупных государственных и квазигосударственных банков накоплена финансовая устойчивость, и их рентабельность ожидаемо упала в меньшей степени, чем у региональных банков. Крупные банки и резервы создают в относительно меньшем размере. Так, по нашим расчетам, в середине 2020 г. доля резервов на возможные потери в агрегированном балансе 30 крупнейших банков составляла по отношению к фондам и прибыли 57%, тогда как в целом по банковской системе – 78% [8].
Некрупные региональные банки зачастую в большей степени зарабатывают не на прямом кредитовании реального сектора и домохозяйств, а на внутрисекторальных операциях – размещении средств на межбанковском рынке или в Центральном банке. Со снижением ключевой ставки падение ставок в этих сегментах уменьшает доходы и рентабельность средних и малых банков. Несмотря на сокращение прибыли, в целом банковский сектор обладает достаточным запасом капитала как источника абсорбирования потерь на уровне около 5,8 трлн руб. (около 11% объема кредитного портфеля за вычетом резервов без учета требований) [7]. В перспективе финансовое состояние банков очевидным образом будет зависеть от настроений и ожиданий экономических агентов и общего состояния экономики. Наибольшее макроэкономическое значение объективно имеет кредитование реального сектора и домохозяйств как доминирующее направление в активных операциях банков.В целом кредиты нефинансовым организациям и физическим лицам (резидентам и нерезидентам) в рублях и иностранной валюте в последние годы растут. Но при общем количественном росте динамика кредитования стала более вялой. Так, в 2019 г. сильнее всего замедлилось корпоративное кредитование, необеспеченное кредитование – в меньшей степени, а ипотека даже выросла. В целом замедление кредитования привело к снижению доли ссуд в активах.

Ситуация усугубилась началом пандемии и общей экономической угнетенностью в 2020 г. При этом наблюдаются структурные сдвиги: в общей сумме выданных кредитов доля ссуд реальному сектору постепенно снижается – с 52,0 до 49,6%, тогда как доля кредитов гражданам за 2,5 года выросла на 4,6 п. п. – с 20,9 до 25,5% . 

О чем это говорит?

• Происходит снижение уровня бизнес-активности предприятий, замедляются темпы прироста корпоративного кредитования, несмотря на подпитку антикризисными кредитами в марте – апреле 2020 г. (бесплатные кредиты на зарплату, ссуды системообразующим предприятиям и компаниям из пострадавших отраслей). 
• Тормозится кредитование текущего цикла несмотря на льготные кредиты на пополнение оборотных средств; не спасают ситуацию слабый восстановительный рост и низкая потребность в кредитах под текущее развитие в отраслях, связанных с потребительским спросом. 
• Но большее опасение вызывает стагнация инвестиционного кредитования. Около 60% инвестиций компании финансируют за счет собственных средств. Роль банковского кредита в финансировании инвестиций в России в целом и до кризиса была невелика: его доля составляет 11%, что, в свою очередь, ограничено столь же малой долей длинных пассивов. В составе кредитов реальному сектору доля ссуд со сроком свыше 3 лет (которые, с учетом доступной статистики, условно можно назвать инвестиционными) стабильно не превышает четверти всех кредитов.

Это означает, что наибольшая часть кредитов (67,5% рублевого корпоративного портфеля составляют рублевые кредиты до одного года) идет на поддержание текущего состояния (под оборотный капитал, на сезонные цели и пр.), а не на инвестиции. Это обусловлено традиционно превалирующим в российской предпринимательской среде краткосрочным горизонтом принятия корпоративных решений. Между тем в России крайне изношен производственный аппарат; более 80% станков устарели. Экономический рост возможен лишь на прогрессивной технико-технологической основе, но  инвестиционное кредитование не растет. Особенно страдает от невозможности развиваться за счет кредита малый бизнес. По опросам, менее 15% малых и средних предприятий имеют возможность получать банковские кредиты сроком на три – пять лет и более. Между тем инвестиционный спрос с точки зрения вклада в качество экономического роста является более продуктивным в сравнении с потребительским, несущим меньшие риски. Мы же сейчас наблюдаем опережение потребительского кредитования над кредитованием реального сектора, пусть даже ограниченного в основном целями текущего, а не перспективного развития.
Розничное кредитование стало возобновлять рост в мае. В его структуре наблюдается рост ипотеки и стагнация более рискованных необеспеченных кредитов и автокредитов. Считаем это неплохой тенденцией, отражающей более ответственное отношение банков к заемщикам из этого сегмента. Даже необходимый рост такого рода кредитов по мере оживления экономики должен строго контролироваться банками. По опубликованным данным, «вклад потребительского кредитования в ВВП может стать отрицательным (на уровне 6%) к 2020 г. в случае реализации негативного сценария социально-экономического развития,поэтому особенно важно контролировать сегментвысокорискованного кредитования, включающий наиболее финансово уязвимые слои населения» [12, с. 13].
Активизация замещения падения реальных доходов населения необеспеченными кредитами банков для поддержания уровня потребления объективно генерирует немалые риски. Закредитованность населения, «пузыри» на рынке необеспеченных кредитов могут стать серьезной макроэкономической и социальной, а не только банковской проблемой.
Менее рискованно залоговое кредитование, но лишь ипотеку можно считать продуктивной точкой роста, которая, будучи механизмом отложенного спроса, образует заделы для развития сопряженных отраслей, создания рабочих мест, новых налогов и т. п. Поэтому более быстрые темпы роста ипотечного кредитования в настоящее время следует расценивать в целом положительно. Начиная с мая объемы ипотеки, а с июля – и число выдач ипотечных кредитов превысили уровень 2019 г. По данным ЦБ РФ, в июне ипотека выросла на 36% в количественном выражении и на 29% в стоимостном [13].
Растет и средний размер ипотеки: в июле 2020 г. он составил 2,37 млн руб. против 1,92 млн руб. на начало 2018 г. Рост ипотеки поддерживается программой льготного кредитования, расширенной с 740 до 900 млрд руб., а также ростом спроса на жилье в новостройках. Снижение ключевой ставки также, безусловно, положительно детерминирует конечную стоимость ипотечных ссуд, хотя и с определенным временным лагом.
Что касается необеспеченных кредитов, то объективным сдерживающим фактором являются макропруденциальные регулирующие меры по ограничениям предельной задолженности. Однако по мере снижения ключевой ставки и в условиях падения доходов растет желание граждан более активно кредитоваться, что особенно актуально при рефинансировании старых, более дорогих кредитов. Регулятор вынужден лавировать между макроэкономическими рисками надувания «пузырей» и необходимостью поддержания потребительского спроса как фактора экономического роста. В итоге в августе 2020 г. анонсирована поддержка необеспеченного кредитования в виде отмены повышенных коэффициентов риска  при создании резервов банков [14]. В ближайшей перспективе ожидается рост необеспеченного кредитования граждан, занятых в основном в непострадавших отраслях. Таким образом, в целом необходимость создавать резервную капитальную подушку под рискованные кредиты остается, но требования в необеспеченном розничном сегменте несколько смягчаются. По оценке экспертов, капитальный буфер в этом секторе составляет 440 млрд руб., что делает банки более устойчивыми и одновременно содействует созданию в экономике платежеспособного спроса.

 Возникает вопрос: макропруденциальные меры и ограничения регулятора в области кредитования в условиях кризиса должны усиливаться или нарастать? Следует отметить, что ограничения уже сейчас охватывают практически все сегменты кредитования и в больших масштабах, чем в других национальных юрисдикциях. Это касается ипотеки, валютного кредитования, лизинга, сделок слияний и поглощений – всего по ссудам, охватывающим 40% кредитного портфеля. При регулировании достаточности капитала банки взвешивают многие активы со все более высокими рисковыми коэффициентами (от 110 до 600%), причем число таких ссуд растет. В итоге отношение активов, взвешенных по степени риска, к общим активам приближается к 100%, тогда как в сопоставимых по уровню развития кредитования странах оно не превышает 70%, а в развитых странах еще ниже [15].
Разумеется, риски следует регулировать. Однако их сильная дробность и градация по расширяющемуся списку активов,

во-первых, сильно сужает возможности банков формировать кредитный портфель и управлять им, сковывает их возможности лавировать на конкурентном рынке и брать на себя адекватные риски;

во-вторых, усложняет формирование статуса достаточности капитала, необоснованно занижает его уровень. Не исключена и субъективизация трактовок отнесения активов в ту или иную группу и доначисления резервов.
По нашему мнению, в целом это снижает степень «рыночности» поведения банков. Избыточная зарегулированность также затрудняет мониторинг рисков и со стороны самого регулятора – Центрального банка. В этой связи следует ограничить градацию рисков при регулировании достаточности капитала. Перспективы восстановления кредита и, соответственно, улучшения состояния банковского сектора детерминируются в большой степени общей ситуацией в мире, включая процессы пандемии, а также состоянием в стране экономического ландшафта, инвестиционного климата, динамики серого сектора и т. д. Многие экономисты считают, что по мере снижения ставок и нарастания рисков дефляции бизнес-активность приведет к сокращению выручки и прибыли, что подстегнет спрос на кредит.
Действительно, по данным FinExpertiza, в марте – мае 2020 г. корпоративная прибыль упала до минимального за 16 лет уровня, сократившись в годовом исчислении на 67% [16]. Сальдированный финансовый результат составил 1,4 трлн руб., при этом более трети компаний понесли суммар-ный убыток 1,65 трлн руб. В 16 регионах зафиксирован даже чистый убыток. Из них в десятке отстающих сконцентрировано свыше 200 млрд руб. убытка, и превосходит все регионы по убыткам бизнеса Москва (85 млрд руб.). Если добавить не включенный в статистику результат по малому и среднем бизнесу, снижение прибыли окажется еще более сильным.
Тем не менее фактор замещения кредитом сокращения собственных финансовых ресурсов, по нашему мнению, не будет решающим. Наоборот, именно ухудшение финансового состояния предприятий и создает критическую массу некачественных заемщиков, которые не в силах создать значительный спрос на кредит. Проблемные долги продолжают накапливаться в условиях пандемии на балансах банков со скоростью как минимум 1 процентный пункт в год.
Тем не менее важно поддерживать доступность кредита хотя бы на докризисном уровне. До кризиса в восприятии заемщиков доступность кредита, по данным регулярных опросов промышленных компаний, расценивалась в ⅔ случаев как нормальная, и этот показатель стабилизировалсят после провалов 2014–2016 гг. В настоящих условиях доступность поддерживается низкими ставками. Это особенно важно в сегменте малого и среднего предпринимательства. Банки, получающие автоматически более дешевое фондирование по госпрограмме поддержки МСБ, становятся более мотивированными к кредитованию этого сегмента. Однако эти кредиты носят скорее восстановительный характер. Удастся ли поддержать спрос на инвестиционный кредит снижением ключевой ставки, неясно, поскольку, как мы указывали выше, в условиях кризиса угасает интерес к инвестициям, а следовательно, и к инвестиционному кредитованию. Таким образом, банковский сектор как ключевой институт финансового посредничества остается зависимым от общей политики правительства и регулятора и от темпов восстановления экономики.

Список литературы
1. Банк России принял решение по регуляторным послаблениям и макропруденциальным мерам
[электронный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/press/pr/?file=10082020_163109pr_0.htm.
2. Банк России. Банковское регулирование № 2 (14). II квартал 2020 г. [электронный ресурс] – URL:
http://www.cbr.ru/collection/collection/file/29136/bankreg_02-2020.pdf.
3. Ивантер А. Финансисты-оппортунисты // Эксперт. 2020. № 22 (1163).
4. Банк России. Динамика реструктуризации кредитов населения и бизнеса : информационный бюл-
летень № 3 / 03.08.2020.
5. Банк России. Ликвидность банковского сектора и финансовые рынки : бюллетень № 7 (53), июль
2020 года [электронный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/collection/collection/file/29138/lb_2020-53.
pdf.
6. Банк России снизил прогноз структурного профицита ликвидности на конец 2020 года [электрон-
ный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/press/event/?id=8010.
7. Банк России. О развитии банковского сектора Российской Федерации в июне 2020 года. [электрон-
ный ресурс] – URL: https://www.cbr.ru/Collection/Collection/File/28024/razv_bs_20_06.pdf.
8. Банк России. Агрегированный балансовый отчет 30 крупнейших кредитных организаций Рос-
сийской Федерации [электронный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/collection/collection/file/27992/
svst01062020.pdf/.
9. Банк России. Ежемесячные обзоры банковского сектора Российской Федерации за 2020 год [элек-
тронный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/banking_sector/statistics/.
10. Операционная эффективность российских банков устойчиво снижается даже без учета потерь по
кредитным рискам [электронный ресурс] – URL: https://www.raexpert.ru/releases/2020/aug03c.
11. Банк России. Отдельные показатели деятельности кредитных организаций (по группам кредит-
ных организаций, ранжированных по величине активов) на соответствующие даты [электронный
ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/statistics/bank_sector/pdko_sub/#a_77529.
12. Фролова Н. Д. Управление качеством кредитного портфеля российских коммерческих банков на
примере потребительского кредитования : автореф. дис. … канд. экон. наук. – М., 2020.
13. Банк России. Сведения о рынке ипотечного жилищного кредитования в России : информационный
бюллетень : статистические показатели. 01.01.2018–01.07.2020 [электронный ресурс] – URL: http://
www.cbr.ru/Collection/Collection/File/29123/mortgage_lending_market_2020-2.pdf.
14. Банк России. О чем говорят тренды [электронный ресурс] – URL: http://www.cbr.ru/collection/
collection/file/28018/bulletin_20-04.pdf.
15. Матовников М. Перерегулирование // Эксперт. 2020. № 6 (1150).
16. Эксперты заявили о сильнейшем за 16 лет падении прибыли бизнеса в России [электронный ресурс]
– URL: https://www.rbc.ru/economics/12/08/2020/5f32bc849a79475a2d8faf68.