Владимир Гамза: «Мы находимся в замкнутом круге отстающего развития». Председатель Совета ТПП РФ по финансово-промышленной и инвестиционной политике

- Владимир Андреевич, начать бы хотел с идеи о четырехдневной рабочей неделе, которая вызывает много споров. На ваш взгляд, как возможная реализация этой идеи повлияет на экономику страны, на рост производительности труда?

- Чтобы ответить на этот вопрос, хорошо было бы понимать, а какой замысел был у правительства, когда выдвигалась подобная инициатива. Ведь она противоречит тому, что это же правительство говорило еще год назад, объясняя необходимость увеличения пенсионного возраста. Тогда нас убеждали, что страна находится в жуткой демографической яме, что без увеличения пенсионного возраста решить проблему с числом работающих невозможно, а для того, чтобы добиться того прорыва в экономическом развитии, который содержится в «майском указе» президента 2018 года, необходим рост занятых в экономике. И, вдруг, мы хотим сразу на 20% (4 рабочих дня вместо 5) фактически сократить количество работающих в экономике.

- Я не могу понять рефлексию правительства: какими глубокими замыслами она была вызвана. Если бы у нас была большая безработица, было бы понятно. Но её нет. Если же цель – рост производительности труда, то это будет искусственный, «бумажный» рост. Поэтому хотелось бы, чтобы правительство раскрыло этот свой замысел со стратегической точки зрения. Может быть, это гениально, феноменально, приведет к экономическому росту, но без объяснений мы этого оценить не сможем.

- Вы общаетесь с большим количеством экспертов и в деловых, и в экономических кругах. Какое мнение о четырехдневке складывается там?

- Практически все эксперты говорят о том, что это преждевременная мера. Да, существует мировая тенденция на сокращение рабочих часов или дней. Но она вызвана высоким уровнем безработицы. Поэтому и идут на сокращение, чтобы как можно больше людей занять производительным трудом. Вторая мера: это гарантированный доход, чтобы люди, которые не могут найти себя в экономике, не требовали рабочих мест. Но в России нет проявлений ни одной, ни другой тенденции. Так что общее мнение можно сформулировать так: это мировой тренд, но в нашей стране это преждевременная инициатива.

- Вы уже упомянули «майский указ» 2018 года. В нем, в частности, поставлены задачи роста ВВП на душу населения в полтора раза, вхождение в пятерку крупнейших экономик мира и как раз рост производительности труда на уровне не мене 5% в год. Всё это к 2024 году. В современных экономических условиях эти планы в принципе достижимы? Или это утопия?

- Те стратегические цели и задачи, которые поставлены президентом в этом указе, они нетривиальны. Это задачи прорыва, большого скачка, как угодно это называйте. В принципе, подобных целей можно достичь за шесть лет. Но для этого необходимо, чтобы данные цели были обеспечены всеми необходимыми ресурсами, кадрами и решениями.

Да, у нас существует сразу 12 (на самом деле, 13) Национальных проектов, на которые предусмотрено 27 трлн рублей. Но они не решают стратегические задачи. Это лишь попытка решить накопившиеся социально-экономические проблемы.

Главная же, на мой взгляд, задача, поставленная в указе – это увеличение в полтора раза ВВП на душу населения. Именно она и призвана осуществить прорыв в экономике. Сейчас мы – шестая экономика в мире (просто за счет большой численности населения).  Но ВВП на душу населения у нас составляет всего 60 тысяч рублей в месяц. Мы на 50-м месте в мире по этому показателю. Это главная ахиллесова пята нашей экономики. Такой объем ВВП на душу населения не позволяет серьезно увеличить объем производства. Мы находимся в замкнутом круге отстающего развития. Покупательная способность населения низкая, соответственно нельзя нарастить объемы производства (некому потреблять), а это, в свою очередь, мешает увеличить покупательную способность за счет роста добавленной стоимости.

- Естественный вопрос: как разорвать этот замкнутый круг? Возможно ли из него вырваться?

- Совершенно точно можно. У нас есть сектор в экономике, который позволяет этого добиться. Это импорт. У нас сейчас 240 млрд долларов импорта. Если сегодня все задачи экономического развития нацелить на импортозамещение, мы совершенно точно найдем тот сбыт, который позволит увеличить производство. Увеличив производство, мы увеличиваем ВВП и добавленную стоимость, которую можно распределить между гражданами. Отсюда – рост покупательной способности.

- Спасибо санкциям – определенные успехи в области импортозамещения есть в сельском хозяйстве. А что с остальными областями? Нужна политика протекционизма?

- Это тоже не исключается, но, главное – надо перестать быть государством-кубышкой. Мы всё складываем и складываем финансовые ресурсы в закрома, изымая средства из экономики. Надо отказаться от этой практики, кардинально снизить налогообложение и запустить уже накопленные ресурсы в экономику. Мне иногда говорят, что я предлагаю всё потратить. Нет! Я никогда не говорил: «тратить», я всегда говорил: «инвестировать». Как золотовалютные резервы, так и средства Фонда национального благосостояния надо инвестировать в экономику.

Почему у нас такие большие объемы импорта? Во-первых, из-за высокого качества этих товаров, а, во-вторых, из-за их низкой стоимости.

- Сравнительно низкой…

- Да. Но при наличии высокого качества они выигрывают. Но для того, чтобы импортозамещение состоялось, нам надо достичь такого же качества. Для этого необходима модернизация нашей промышленности. Для этого и должны использоваться огромные – более 500 млрд долларов – накопленные резервы. Надо завозить в страну по лизингу новейшее оборудование, технологии, создавая современное производство.

- У нас есть реальные возможности построения инновационного производства, разработки новейших технологий?

- Конечно. У нас очень умные и способные люди. Но для этого нужна реализация так называемых сквозных программ, а не отдельные точечные решения. Правительство у нас, порой, работает как МЧС: что-то случилось – направили средства на решение проблемы, исправления ситуации. А нужно четко сформулировать стратегические цели и двигаться к ним путем комплексного решения всех задач, необходимых для их достижения. Весь мир сейчас развивается по сквозным стратегическим программам, а мы только латаем дыры.

Проблема в том, что у нас управление построено на прогнозах: если нефть будет стоить столько-то, то мы достигнем вот этого, а если нефть будет такая, то вот этого. А управление должно быть проектным. Да, прогнозы нужны, но только для того, чтобы понимать, что делать при определенной цене на нефть для безусловного достижения поставленных целей.

- Вы сейчас, если я правильно понимаю, говорите о том, чтобы за государственный счет создать некие государственные же структуры, которые, в том числе, развивали бы инновационное производство. Насколько это укладывается в рыночную экономику?

- Мы всегда всё сводим к двум крайностям: это должен делать рынок, а это должно делать государство. На самом деле, во всем мире это не так. Стратегически выиграть конкуренцию в глобальном масштабе невозможно, уповая только на рынок. Бизнес решает свои текущие задачи. Он не способен решать стратегические задачи развития экономики. Это может делать только государство. Поэтому во всем мире существует система частно-государственного партнёрства, когда государство создает все необходимые условия бизнесу, отвечающие стратегическим задачам.

- На финансирование национальных проектов планируется выделить 27 трлн рублей. Как бы Вы оценили эту сумму? У нас есть такие средства? Проще говоря, можем себе позволить такие траты?

- У нас есть и больше. На самом деле, свободные внутренние финансовые ресурсы России составляют порядка 120 трлн рублей.

- Это ликвидные активы?

- Более того – это только кэш-позиции, которые есть здесь и сейчас. Проблема в том, что они не используются в инвестиционном процессе. Самый большой «инвестиционный» инструмент на сегодня – это банковский депозит или средства «под подушкой». Только у населения сегодня сосредоточено порядка 40 трлн рублей.

При этом наша банковская система в объеме инвестиций в основной капитал занимает всего 11% (из них наши национальные банки – лишь около 6%).

- Еще один возможный источник роста?

- Да, но я не могу предъявить претензии банкам, потому что они созданы как кредитно-депозитные учреждения, а не инвестиционные банки.

- Но у нас же есть институты развития? Государственные банки. Которые, правда, больше увлекаются розничным кредитованием, но, тем не менее.

- Я недавно был на мероприятии, где выступал чиновник одного из крупнейших наших городов - директор департамента по инвестициям. И он с радостью доложил о том, что за несколько лет финансирования венчурных проектов у них не было ни одного дефолта. Слушайте, ну это просто смешно.

Все наши институты развития сегодня нацелены на то, чтобы у них не было дефолтов, потому что иначе придет прокурор. А это означает безрисковое кредитование лучших из лучших.

- Тех, кому и так не сильно нужны кредиты.

- Абсолютно! За счет наших институтов развития развиваются лучшие. А должны развиваться новые. Во всем мире такие институты поддерживают инновационный бизнес, а не стандартный рыночный.

- При этом вы убеждены, что цели, обозначенные в «майском указе», достижимы даже в существующих условиях. Есть та самая «кубышка», необходимые источники финансирования. Почему, на ваш взгляд, программы, которые могут привести к необходимому прорыву, не реализуются? Тот же Сергей Глазьев, бывший экономическим советником президента, высказывал аналогичные предложения о том, что необходимо не сберегать, а тратить?

- Потому что Сергей Глазьев не председатель правительства и не руководитель Центрального Банка. К сожалению.

Я думаю, проблема в том, что наша система управления сложилась как система реагирования на текущие проблемы, а не выстраивания стратегии. В нынешней системе управления не хватает института стратегического развития, который будет на постоянной основе заниматься вопросами повышения конкурентоспособности нашей экономики и обеспечения её развития. Его задача – формирование тех комплексных проектов стратегического развития, в которые должны вкладываться накопленные ресурсы. Для этого надо создать эффективный трансмиссионный механизм преобразования накоплений в инвестиции.

- Так, в 2024 году мы увидим те показатели, которые заложены в указе? Хотя бы приблизительно?

- Если правительство не изменит свою политику стратегического управления, не перестанет избыточно изымать средства из экономики, пытаясь самостоятельно финансировать развитие экономики, боюсь, что поставленных задач мы не достигнем. Мне кажется, что наступило время для принятия кардинальных решений.